Матвей Осенин. Я знаю тридцать имён девочек

Фати

Я долго раздумывал, писать ли о Фати. Знакомство с ней изменило некоторые мои взгляды на мир и женщин, я стал нетерпимее к глупости и фанатизму, а также к обычному бабскому нытью о тяжелой доле. Я не давал ей имени, она сама неразборчиво представилась тихим голосом, а я не стал переспрашивать, хотя и знал, что в её официальном имени из двух десятков слов похожего сочетания звуков нет.

Я не очень уверенно чувствую себя на поле дипломатии. Я уверен в себе в переговорах с соотечественниками, поскольку знаю все заскоки и экивоки родных типажей мерзавцев. Отчасти я и сам такой. Но наш мир всё же отличается своей неповторимой спецификой, что понимаешь, когда попадаешь в иные цивилизации.

Одно время я размышлял об эмиграции, но понял, что никогда не буду там счастлив так, как здесь. Да, здесь грязнее. Да, здесь я бесправней и боюсь правоохранительных наездов, чего никак не объяснить ряду моих забугорных партнёров. Да, здесь, возможно, скоро рванёт социальная мина, которую успешно заряжают последние пару десятилетий неразумные головы на самом верху.

Но здесь я в своей стихии. Эту землю защищали мои предки. Этих женщин я называю своими по праву рождения здесь. Этот мир создал меня таким, какой я есть, и глупо не любить его, потому что в нём много прекрасного. А плохое есть везде. Даже если вы не видите его, оно есть. И когда вы его разглядите, может быть уже поздно, оно будет держать вас за горло. Или за яйца. Или оно не будет держать вас. Зачем держать труп? Если только оттащить на мыловарню.

Может, это и глупо, но если уж быть мылом, то для своих, родных девчонок.

Я вляпался в дипломатию, приняв на время бразды управления бизнесом, значительная доля в котором принадлежала моему другу. Я никогда не брался ни за что подобное, но другу нужно было решить сложные личные проблемы, а я ему многим был обязан. Бизнес был завязан на иностранных поставках. Так вот и получилось, что окружённый толпой мужчин и женщин, чирикающих что-то друг другу на десятке языков мира, я ошеломлённо проникался чувством сопричастности к творению истории мира, как вдруг скромно одетый мужчина пригласил меня подойти к его госпоже.

Я до сих пор не знаю (точнее всего – уже никогда не узнаю), почему она выбрала меня? Что во мне вызвало её расположение? Знала ли она о моих похождениях? Это не закрытая информация, но ведь и не афишируемая в жёлтой прессе?

Фати родилась в России, в смешанном браке каких-то африканцев. Между собой они были такими же иностранцами, как к примеру французы и поляки, поэтому часто говорили на русском. И Фати говорила по-русски медленно, но понятно. Родители, ожидаемо разбежавшись после окончания учёбы, таскали дочку то в одну страну, то в другую, но странным образом судьба снова привела её в наши снега и морозы.

Позже друг мне сказал, что на том саммите я здорово продвинул его дела даже со своими очень хромающими познаниями языков и заметном невежестве по части разных принятых условностей. Но работал я на абсолютном автомате. Фати поразила меня.

Смуглая, красивая, властная женщина почти с меня ростом выглядела ожившей иллюстрацией сказок о повелительницах мира. В манерах Фати было что-то королевское, непостижимое. Когда меня ей представили, она только склонила голову, а мне уже захотелось пасть на одно колено и проорать что-нибудь вроде клятвы на верность. Эта харизма пару раз спасла ей жизнь, потому что она играла роль важной пружины в военных переворотах обеих своих исторических родин, но, даже проигрывая, ухитрялась оставаться этакой священной и неубиваемой наследницей великих родовых кланов.

Мы переговорили с Фати буквально несколько минут, в которые вместился лишь пустой обмен любезностями. Но мои фантазии о такой женщине в моих же объятиях изрядно сбивали меня с делового настроя весь вечер.

Спустя некоторое время я получил приглашение посетить некую загородную резиденцию, и, предвкушая невероятно интересный день (а там, глядишь и сладкий вечер, и бурную ночь, и нежное утро…), нафуфырил на себя самые лучшие тряпки от известных домов мужской моды и отправился на рандеву.

Меня встретил бравый охранник в чудной заграничной военной форме. Меня сопроводил садовник в простом гражданском костюме. Меня встретил распорядитель в национальном костюме (надо полагать, это такой дипломатический приём, проверяющий выдержку гостя, не засмеяться было крайне сложно). Меня провёл по резиденции секретарь в рваных джинсах и футболке. Когда я уже начал чувствовать себя персонажем какого-то нелепого анекдота, очередной подобострастный мужчина указал мне на дорожку, ведущую к небольшому отдельному павильону, расположенному поодаль в парке.

Подпрыгивая от нетерпения и мысленно напевая что-то радостное, я направился к одному из самых ярких кошмаров реальности, которые мне довелось увидеть в этой жизни.

Я не люблю вспоминать тот день. И долгое время потом я сторонился разных там беседок и павильончиков в загородных особняках. Я достаточно крепкий нервами человек, многое повидавший в этом непростом мире. Но то, что мне доверила Фати, так и осталось для меня одним из самых отчаянных и безумных свидетельств безнадёжности моей веры в лучшее завтра и прекрасное далёко, которое однажды настанет для кого-то из моих потомков.

Человечество фатально больно. У людей больной разум, отвергающий нормальную логику. У людей слабый разум, на котором паразитируют суеверия и религии. Люди научились разносить в пыль свои города, но так и не познали красоту собственных тел, так и не поняли, что смысл жизни не в уродовании всего и вся на своём пути.

Мы обречены. Однажды глупость на пару с фанатизмом сожрут всё самое лучшее на этой планете, а потом тараканы позавтракают нашими останками, обсуждая со своими инопланетными братьями тему того, насколько тупиковой была эта ветвь эволюции.

Фати была обрезана в возрасте девяти лет, позднее, чем обычно это делают. Во время варварской процедуры у девочки были отрезаны все половые губы и вырезан клитор. Портновскими ножницами и бритвой. Без обезболивания. Без каких-либо процедур по заживлению. Без операции по зашиванию оставшихся лохмотьев в один рубец, что обычно (это действительно обычно!) делается при таком тотальном калечении девочек. От Фати просто откромсали всё самое деликатное и выбросили.

Таковы правила жизни в некоторых странных (и если быть честными – ущербных) обществах нашего мира. Так принято. И мать ведёт дочь на калечащую процедуру, потому что без этого ей замуж не выйти. И муж раз за разом насилует жену, потому что представления не имеет, что она может отдаваться ему по своей воле, с радостью, а не молча, закрыв глаза, изо дня в день терпеть боль и унижение. И важные дядьки, мнящие себя авторитетами, важно заявляют, что без этого наш мир накроет тьма.

Мы и так во тьме. Мы в такой тьме, что никаким светочам не хватит энергии разогнать этот мрак и ужас, под пеленой которого мы калечим своих женщин и детей.

Можете что угодно говорить про культурные обычаи и менталитет, про особенности местности и погоды, про моральные ценности и вековые устои. Единственным смыслом женского обрезания является лишение женщины сексуальности. Зачем это надо? Чтобы превратить её в неполноценное существо. Зачем существо? Чтобы оно вдруг не подставило свою киску другому мужчине. Почему ей нельзя подставить другому киску? Потому что нельзя.

Искривление естественного отбора. Проще убить в женщине женщину, чем быть умным, интересным, красивым мужиком, которому эта женщина будет принадлежать не по праву силы, а по своему желанию. Проще надеть на голову женщине мешок, чем признать, что она смотрит на других мужчин, потому что сам ты слаб и жалок.

Самое печальное, что всё это бесполезно.

Я получил однажды офигенское приглашение от красотки с мешком на голове. Может, она и не была красоткой, но она послала мне сексуальный призыв одними глазами. Через прорезь в мешке. Вокруг был клан её мужчин, а она соблазняла меня, торжествуя над всеми глупыми трактатами, утверждающими, что это невозможно. Я был здорово потрясён, хотя и сдрейфил пойти дальше.

Я попал как-то в не слишком ловкую ситуацию, когда наши отечественные дамы в платках и хиджабах недвусмысленно пригласили меня познакомиться поближе. Горячие парни гордо хвалились друг перед другом и передо мной какими-то фантиками, а их девчонки искали пути для выхода из тупика навязанных и неприятных замужеств. Они их найдут, сколько платков на них не одень.

Наконец, пример Фати доказал мне, что даже искалечив физически женщину, невозможно лишить её той волшебной женской сути, что заставляет мужчин терять голову и ненавидеть женщин, обладающих такой властью над их жизнями и сердцами. Фати под принуждением стала женой одного видного государственного деятеля. И затеяла переворот против него, причём чисто по-женски, столкнув трёх мужчин на почве ревности и зависти. Её мужа расстреляли, как расстреляли из-за неё ещё несколько десятков мужчин. И тысячи погибли в военных разборках трёх стран мира. Может, разумнее было оставить ей клитор, чтобы иногда мужчины могли сбрасывать эту энергию в страстные ахи и вздохи? Счастливее были бы. И живее.

Мой опыт говорит о том, что фригидных женщин не бывает. Все женщины хотят секса, все они чувственны, и все они жаждут сексуального удовольствия. Специально для мужчин, существ простых и примитивных, природа снабдила женское тело удобной, доступной и безотказной «кнопкой», позволяющей легко добиваться мощной сексуальной реакции даже у самой закомплексованной дуры. Клитор – дар мужикам от природы, чтобы не слишком заморачиваться с женскими вывертами.

Когда я решил изучить женскую физиологию подробнее, то с немалым изумлением обнаружил, что наука сделала много мощных шагов по изучению этого предмета, и что и сам я подвержен ряду заблуждений.

Всех желающих отправляю в соответствующие книги. Выберите только новые и научные учебники, гламурные журналы слишком часто врут. Варварские представления, которые бытуют в нашем обществе, многих лишают полноценной сексуальной жизни. Потрахаетесь с разумным пониманием процесса, глядишь, словите тот кайф, о котором и представления не имели.

Но без «кнопки» элементарное дело доведения самочки до экстаза усложняется.

Махнув стопарик водки и немного придя в себя после увиденной интимной «красоты» Фати, я принял вызов. Раз уж то, что лежит на поверхности, было уничтожено, придётся нырять на глубину.

Я доводил множество женщин до оргазма. Разными способами, в разных местах. Я знаю многое о женской сексуальности. О том, чего женщины хотят в своей голове, и о том, чего они хотят не мозгами, а телом. Я могу заставить красотку кончить в пару минут или извиваться от неги и желания часами. Но для меня секс всегда был и остается моим удовольствием, моим развлечением, моим базовым инстинктом.

Только один раз, удовлетворяя женщину, я совсем не думал о собственных желаниях. Я думал о двух глупых амёбах, которые подрались из-за третьей, у которой была чёлочка и дырочка. Веками и тысячелетиями наследники тех придурков творили безумия ради того, чтобы не остаться без самочки (или хотя бы всех остальных лишить известного удовольствия).

Когда уже мы разберётся, что самочек – пруд пруди? Что бесполезно надевать на самочек ошейники? Что единственной «работающей» привязкой женщины к мужчине является любовь? Что за все остальные способы удержания женщин мы платим слишком дорого: здоровьем, нервами, силами, разумом, жизнями?

Я был далеко не первым любовником Фати. Но первым, кому удалось всё же победить в войне против варварских традиций. Она испытала оргазм. Вопреки тому, что можно подумать, я вовсе не был так уж рад и доволен собой. Моей первой мыслью было желание куда-нибудь слинять и побыстрее.

После прослушивания замысловатой музычки и просмотра национального танца в исполнении голеньких шоколадок, мы всё повторили. Чтобы господин секретарь мог не на видео, а непосредственно рядом поучиться и запомнить, что и как надо делать. Как сказал кто-то из великих: платой за право быть лучшим является обязанность быть лучшим.

В качестве благодарности Фати «подарила» мне на время «пока не надоест» одну из своих служанок. Хорошенькое шоколадное тело ничем не было изуродовано. Оно великолепно отзывалось на ласки, и было готово абсолютно ко всему. Но что-то меня в этом «призе» сразу насторожило.

Сначала я решил, что это из-за цвета её кожи. Если отбросить шаблоны пропаганды, то нормальный человек честно признается себе, что человек другого цвета кожи часто вызывает у него подозрение, неприязнь, неприятие.

Я знаю много людей, кто стопорился в зарубежных едальнях, если их обслуживали негритянки. Я знаю мужиков, у кого не стоит на азиаток или мулаток. Я знаю, что женщины часто инстинктивно, на каком-то физическом уровне восприятия страха боятся негров или азиатов, скажем в метро или на улице. Стараются не подавать вида, но боятся. Примерно как крупных собак. Это не потому, что их плохо воспитывали или они расистки. Это природой заложенное разумное опасение по отношению к чужакам. Оно немного рассеивается, если ты знакомишься с кем-то из чужаков поближе, но пока этого не произошло, все разговоры о толерантности бесполезны.

Моя толерантность к чернокожим вроде бы уже была взращена и немного искусственно. Я сказал себе, что хочу секса с чёрной женщиной, и через неделю уже кувыркался в одной из общаг с очаровательной эфиопкой, для которой секс с белым мужчиной тоже был своего рода экспериментом. Мы расстались, весьма довольные друг другом, и тему расовых отношений я закрыл, как пройденную главу в учебнике жизни. И всё же шоколадная девочка меня раздражала.

Потом я сообразил. Дефект оказался не в цвете кожи. У тела отсутствовала хоть какая-нибудь личность. Это было просто тело, предназначенное для использования. Ему было все равно, как его называют и что с ним делают, оно не проявляло никакого интереса ни к чему. Полное отсутствие самосознания. Не знаю, как добиваются такого эффекта – вероятно, с рождения обращаются только как с вещью. Ни до, ни после я не встречал столь послушной и ловкой подстилки. Но было в этом всё же что-то омерзительное.

Операции обрезания разной степени увечности всё еще подвергаются миллионы девочек каждый год. Я никогда не был сторонником теорий об избранности одних наций и убогости других. (Прежде всего потому, что все четыре моих прадеда – разных национальностей.) Но всё же теперь испытываю определенную подозрительность к ряду стран и культур. Не могу уважать мужиков, миллионами калечащих своих женщин. А неполноценные бабы делают неполноценными и мужиков.

Встреча с Фати заставила меня задуматься и над необходимостью мужского обрезания. Поразмыслив, я пришёл к выводу, что это такое же варварство и потворство глупым в сегодняшнем контексте жизни религиозным установкам. Я сам не обрезан, видимо, благодаря одной из прабабок, которая некогда наотрез отказалась обрезать моего деда, продемонстрировав своему свёкру увесистый кулак решительной русской женщины. Но, увы, таких русских женщин в мире, кажется, осталось слишком мало. Мальчишек миллионами испытывают на прочность и лишают той степени чувственности, которая, быть может, сделала бы этот мир чуточку лучше.

Еще одним побочным эффектом моего короткого знакомства с Фати стала моя убежденность, что я живу в замечательной стране, среди не такого уж плохого народа. Когда моя очередная пассия вдруг начинает скулить, что живет плохо и бедно, я раздражаюсь.

Ты чудесно живешь, дурочка. Ты спишь со мной, мужиком, не потому что тебя отдали в мое полное владение, а потому что тебе этого хочется. И ты знаешь, что я заставлю тебя всхлипывать от острого наслаждения. Но ты почему-то не понимаешь, как тебе повезло. А тебе очень повезло родиться там, где женская сексуальность и чувственность по- прежнему важны и востребованы. Цени это. И не ной по пустякам.

Я зануден? Значит, пора поставить точку в этой истории.