Матвей Осенин. Я знаю тридцать имён девочек
Тики-таки
Рядом с красавицей Тики-таки я все время подсознательно чувствовал движение стрелок и повороты колёсиков часовых механизмов. Тик-так, тик-так – отстукивали ритм моей жизни невидимые часики, заставляя меня все время проверять пульс и чувствовать жизнь как хрупкий баланс между бытием и срывом в бездну.
Теперь поговорим более простым языком. Тики-таки привлекла меня здоровой, античной красотой и лица, и тела. В ней было что-то настолько прекрасное, что не верилось, что это обычная женщина, Тики-таки казалась сошедшей с небес богиней.
Я встретил её на собрании кружка любителей походов, который основал один из моих приятелей по институту. И тем же вечером я подмял под себя божественное тело, понимая, что ничего уже не соображаю. Я был горд и окрылён быстрой победой, но довольно быстро выяснил, что эта победа ничего не стоила. Тики-таки спала практически со всеми, достаточно было лишь позвать её в какое-нибудь уединённое место.
Это противоречило тому, что я знал о женщинах. Красавицы обычно выбирают партнёров придирчиво, с разной степенью осознанности оценивая мужчин по ряду критериев, причём основными тремя являются власть, ум и деньги. Неразборчивость Тики-таки выглядела странной. И я начал исследовать этот феномен, даже осознавая, что чересчур увлечён вовсе не исследованиями, а желанием потискать божественное тело.
Вскоре мне стало понятно, что Тики-таки относится к мужчинам дружелюбно, но ни к кому не испытывает сколь-либо сильных эмоциональных привязанностей. Никаких глупостей ради возлюбленных. Никаких противоречивых поступков и слов. Никакой ревности. Просто секс ради секса – без всяких там чувств. Были мужчины, кто этим пользовался без лишних размышлений, но мне хотелось разгадать загадку.
Проведя замысловатое следствие, я выяснил, что у Тики-таки вроде бы не было причин для эмоциональных срывов и психологических кризисов. Семья? Всё хорошо. Насилие? Нет. Лесбиянка? Нет. Несчастная любовь? Никто из друзей никогда не замечал, чтобы Тики-таки хоть кем-нибудь увлеклась, хотя были и подружки-сводницы, и мужчины, готовые хоть завтра повести красавицу к алтарю.
Но не просто же так красавица увлеклась экстремальным спортом? Тики-таки видела особый смысл в постоянной проверке на прочность собственной нервной системы, и я в какой-то момент понял, что если кто и может мне хоть что-то объяснить, то это только она сама.
Я не стал ухаживать за Тики-таки в классическом стиле, но я быстро стал своим в её тусовке экстремалов. Я проверял оборудование богини и помогал ей одевать те или иные «доспехи». Я подбивал её на индивидуальные уроки мне и поражал её неожиданным мастерством в некоторых трюках. Я рассказывал ей и всем уморительные байки и трагичные истории из жизни экстремалов всех времён и народов.
У меня не было времени постоянно торчать рядом с Тики-таки, и мои появления в тусовке стали своего рода праздником. Я не сообщал заранее, когда буду, и мои появления воспринимались как приятный сюрприз. Волей-неволей Тики-таки обращала на меня больше внимания, чем на кого бы то ни было. Плюс я постепенно отвадил от неё всех глупых юнцов и похотливых самцов, оставшись если не совсем единственным, то почти единственным любовником богини.
Постепенно я приблизился к пониманию странностей Тики-таки. Она не любила никого, потому что слишком любила себя. Освоившись в моей квартире, она стала подолгу любоваться собой в зеркале по утрам. Это был целый ритуал, но если другие женщины уделяют много времени кремам, массажам и кривлянию, Тики-таки только созерцала себя, изредка поворачивая голову и чуть улыбаясь. Вечерами, уже после секса, Тики-таки уходила в ванную и рассматривала своё тело, явно любуясь пропорциями и нежной кожей. Но при этом она совсем не умела себя ласкать и не видела в этом навыке никакого смысла. Зачем ей такие сложности? Мужчин полно. Не один, так другой обеспечит ей удовольствие. Даже если она совсем ничего делать не будет.
Забавно, но экстремалка Тики-таки отнеслась крайне негативно к моим предложениям попробовать чего-нибудь этакого в сексе. Максимум, на что мне удалось её подбить – это петтинг в то время, когда мы висели на страховках в тренировочном зале. Но и в тот момент я подметил, как Тики-таки ловит своё отражение в стекле окна и чуть наклоняет голову, проверяя, достаточно ли она красиво выглядит.
Я сделал отличную попытку утонуть, занимаясь виндсёрфингом. Я встал на горные лыжи. Я научился прыгать с десятиметровой вышки в бассейн. Да что там, я прыгнул несколько раз с парашютом, открыв в своей душе множество до этого неизведанных уголков, и вспомнив множество замысловатых оборотов речи. И настал великий день, когда богиня объяснилась мне в любви.
Это было самое странное и самое стерильное объяснение в моей жизни. У меня было стойкое ощущение, что красивая богиня воспроизводит унылую сцену из плохого сериала, а мне забыли выделить суфлёра, подсказывающего нужные слова. И вроде всё было правильно: прекрасная женщина, красиво встав и гордо вскинув голову, произносила волшебные слова о любви, о чувстве, о страсти; в нежном голосе красотки звучало волнение; в моей душе трепыхалось что-то похожее на счастливое упоение. Но безжалостный разум подмечал мелочи и несоответствия, отравляющие счастье сомнением.
Что тебе надо, красавица? Зачем ты решила разыграть эту сцену? Почему твои глаза ищут в моём взгляде своё отражение, а не ответное чувство?
Почему ты не ждёшь с замиранием сердца моего признания, а поворачиваешься, чтобы спокойно собрать свою сумочку? Тебе всё равно, что я молчу? Ты не спросишь у меня, люблю ли я тебя?
Я умею объясняться в любви. И часто это делаю. Но, полагаю, что в тот день я тоже сплоховал. Промямлил какую-то банальщину и поцеловал богиню. В щёчку.
Объяснение ничего не изменило. Если не считать того, что в тот же день чуть позже я слетел с мотоцикла и заполучил отличное «украшение мужчины» на левом предплечье.
Мне казалось, что я достаточно романтичен (и очень похож на влюблённого дурня), таскаясь за подружкой по совершенно невероятным местам и исполняя роль послушной собачки, влетающей в горящий обруч. Но первый же альпинистский поход по покорению некоей заснеженной вершины доказал мне, что я в этой экстремальной романтике чего-то не понимаю.
Да, я заплачу двум проводникам, которые понесут необходимые мне вещи. Да, я считаю, что помощь проводников может оказаться полезной. Карты картами, а ребята, в конце концов, выросли в этих горах. А у одного из них и девушка живет – вон за тем перевалом. Он к ней по вечерам бегает – примерно по тому маршруту, что группа альпинистов за три дня пройти собирается.
Да, я куплю большую палатку, которую выпускает та же фирма, что снаряжает экспедиции на Эверест. Ну и что, что покоряем совсем не Эверест? Я не понимаю, зачем ютиться в штопанном старье, когда есть разумные современные решения, в том числе уже укомплектованные всем необходимым.
Да, я возьму с собой много хорошей еды. И тёплой одежды с запасом. И разных припасов. И презервативов.
Да, я с проводниками приду на гору раньше группы, по другому маршруту. Чуть ниже вершины, на удобной плоской площадке я разобью компактный лагерь и приготовлю ужин. Я накрою стол, поставлю в банку маленький цветок, отпущу проводников и буду ждать свидания.
Нет, я не понимаю, что я сделал не так. Нет, я не понимаю, почему надо плакать, кричать и бегать кругами, обвиняя меня в эгоизме и чёрствости.
Нет, я не пытался доказать, что кто-то хуже или лучше. Нет, я не подозревал, что покорение гор нужно исключительно для тупого, хотя и героического преодоления трудностей. Нет, я не пытался сделать хоть что-либо кому бы то ни было назло.
Я полагал, что после преодоления сложного маршрута приятно придти в уже готовое, комфортное, нагретое жильё, снять шмотки, поесть тёплой пищи и лечь в приготовленную постель. Я думал, что живой цветок розы в снегах на высоте нескольких километров – это романтичный и красивый подарок. Не угадал…
Все сто килограммов груза полагалось тащить самому. Проводники – для слабаков. Разбивка лагеря – коллективное священнодействие, в котором должны участвовать все. Ужин готовят дежурные. А цветок – вообще пошлость и глупость.
Разодранная роза осыпалась и была затоптана в тот самый снег на высоте нескольких километров...
Признаться честно, первой моей мыслью было свернуть лагерь и со всеми ста килограммами груза ломануться вниз, в одинокий ночной спуск. Но я слишком рационален для таких резких решений. Зря я, что ли, старался? Да и рассвет над миром посмотреть охота. Поэтому я пожал плечами, извинился и пригласил в свой вместительный тёплый домик девчонок тургруппы. На ужин и ночлег.
Ужин оказался весёлым, а уж ночлег…
Разумеется, ничего такого я не планировал. Просто увидел, что несколько девчушек вымотаны донельзя, замёрзли и мысленно проклинают затею с доказательством самим себе собственной моральной крутизны. Мой тёплый домик манил их комфортом и возможностью немедленного отдыха. Отколовшись от основной группы, три предательницы воспользовались моим радушием, не обращая внимания на грозные заявления остальных о слабости духа. И пока остальные корячились с растяжками и обустройством простейшего палаточного быта, девчонки успели поесть и отдохнуть.
Да, я знаю, что такое команда, и как важно быть сплоченной командой перед лицом многих трудностей. Да, я знаю, что такое предательство, и насколько слабость одного может стать крахом всей команды.
Нет, я не понимаю, почему разумный выбор комфортных условий – предательство остальных. Нет, я не знаю, почему человеку, не рассчитавшему своих сил, стёршему ноги и плечи, уставшему до полуобморочного состояния, нельзя воспользоваться возможностью быстрого отдыха и восстановления сил.
Нет, я не вижу никакой необходимости в проявлении ненужной стойкости в весьма заурядном походе. Тяжело в учении – это да, но вот в бой те уставшие девчонки не собирались вовсе.
Мне сложно объяснить даже самому себе, как всё случилось.
Но могу похвастаться (да, я помню, что обещал этого не делать, но всё же): у меня был секс сразу с тремя девчонками. Хорошенькими, сексапильными и разумными девчонками, каждая из которых мучительно завидовала той, что затоптала розу в снег. У каждой была своя история крушения любви, каждая надеялась, что где-то за очередным житейским поворотом её ждет принц, способный принести домик и розу на высоту нескольких километров. Каждая старалась утешить меня, смягчить боль, затуманить реальность красивыми словами и страстными объятиями.
За хвастовством следует признаться, что миловаться в палатке, высоко в горах, в условиях минуса на улице и ограниченной возможности раздеться внутри – занятие то ещё. Но экстремальность условий возбуждает как ничто другое. Я снёс крышу всем трём красоткам. Я был Зевсом, обращаясь то в облако, то в дождь, то в лебедя. Я сочинил три оды размером с «Одиссею». Я верил, что являюсь богом, и я внушил эту веру своим великим богиням. Наверное, это был мой вариант горной болезни. Приступ гипоксии. Ничего подобного я не переживал ни до, ни после.
Кто-то в космосе оказался впечатлён моим желанием покорить и горы, и женщин. Невероятный рассвет, который устроили для нас небеса, остался в моей памяти одним из самых удивительных и впечатляющих зрелищ, которые я когда-либо видел.
Основная группа восход великого Гелиоса проспала. Но свернулась и ушла, пока мы досыпали сладкие утренние сны. Моим богиням волей-неволей пришлось вернуться на базу вместе со мной. Но, кажется, ни одна из них об этом не пожалела.
Одна из богинь позже вышла замуж за того проводника, которого не ждала девчонка за перевалом. Спустя пару лет после нашего общего спуска они встретились на… Барбадосе. Жаль, я не видел этой сцены. К эффектной блондинке подваливает смуглый горец и на ломаном русском заявляет: «Я помнить твой постель». Счастливые люди. Недавно они прислали мне сообщение о рождении у них близнецов. И кто после этого скажет, что в том восхождении мной не руководило божественное провидение?
Но я отвлёкся. После возвращения восстановить хотя бы дружеские отношения с Тики-таки мне не удалось. По правде сказать, я и не старался. Так, разок приехал на тусовку, разок позвонил, да и переключился на другой роман. Знаю только, что история с цветком мгновенно обросла домыслами и легендами, полностью потеряв изначальный смысл. А сама тусовка вскоре распалась из-за ссоры двух «отцов-основателей», не поделивших какую-то очередную экстремалку.
Муж моей кузины, зарабатывающий кусочек хлеба с маслом и икоркой тем, что объясняет разным болезным прописные истины вроде того, что «солнце – тёплое», «правильный снег – белый», «нельзя тыкать палкой в спящую маму», выдвинул версию, что у Тики-таки есть серьёзное психологическое расстройство по типу нарциссизма. А я с грацией самца-гиппопотама нанёс ей крайне болезненный удар, поставив под сомнение её значимость и исключительность.
Может и так, но у меня не было желания это проверять. Вскоре я вляпался в афёру с танкерами, а заодно в такую экстремальность, что все забавы людей с палатками и верёвками стали казаться мне детскими и бессмысленными.
Через несколько месяцев на одной из сравнительно невысоких вершин команду Тики-таки застиг снежный буран. Часть палаток и припасов была потеряна, разбить лагерь не удалось. Спуститься ребята смогли только через двое суток, и к этому моменту у всех был обморожены руки, ноги, лица. В действительности, им здорово повезло. Такие истории не так уж редко заканчиваются трагически.
Тики-таки спаслась. Но её античная красота осталась в прошлом. Обморожение навсегда лишило её нежной белой кожи и «украсило» её лоб грубой полосой шрама. Её руки без нескольких фаланг пальцев похожи на уродливые лапки неведомого зверька. Куцые уши она прячет за волосами. И Тики-таки потеряла голос. Она глухо и низко говорит, и уже мало кто помнит её весёлый журчащий голосок.
Теперь она не ходит в походы и не покоряет горы. Она попросту живёт в горах, потому что вышла замуж за инструктора горнолыжной базы. Но видя её искалеченное лицо на экране, я не могу избавиться от мысли, что чего-то не понял в красавице, что исчезла на той проклятой вершине. А не поняв – не смог помочь, чего-то важного не сделал и не сказал. Может, мне удалось бы остановить её?
Эффектная красивая женщина так отчаянно бросалась в экстремальные приключения – ради того, чтобы доказать свою исключительность? Или ради того, чтобы расстаться с тем, о чём мечтают миллионы других женщин?
Скажи, Тики-таки, ты любила меня? Или только себя?
